- Ты убийца Императрицы, а не сказочница. Давай, девица, приходи в себя. А то я спрошу у Альдевари, как пытают таких, как ты. У них в руках похожее существо было. - пригрозил маг, очень спокойно. Сам же раздумывал, как избавиться от толпы, которая сильно мешала ему говорить открыто. - Альда, ты с таким сталкивалась? - Не было меня. Того, что из мира огня пришел, Длань упрятал в столице. Он его ловил, он держал, и он расспрашивал. Тихая Смерть сузила темные миндалевидные глаза. - Но если хочешь, могу и я порезать. Мнится мне, там, где есть тело, будет и боль. Сколько ж ты на нее навешал. Боишься, Белый? - Она появилась там, где ее не было. Или открыла Путь, или же обратилась. Быть может, глаза отвела. Потому и кляп был. А теперь попробуй узнай, какой магией пользуется. Может, и вправду отдать ее тебе, Альдевари...
Что, если б отдал? Рассказала б Серая тогда, кто послал девицу? Он ведь чуял, что не то что-то. Беспокоен был еще днем, когда не сиделось Императрице среди родов миитских. Словно бы во все строго выверенные, стройные расчеты, закралась ошибка. А в судьбе так бывает - одна ошибка тянет за собой вторую, еще большую. Не для того столько лет готовился, чтобы сейчас пустить все на самотек.
силушка богатырская равна произведению богатырской массушки на ускореньице
Они надоели Суикун. Она вообще не была любительницей больших компаний, разве что когда собирались послушать ее песни. А так...как только людей становилось больше чем вдое, они всегда норовили ее задеть побольнее, зацепить за то, о чем она и так забыть не могла - за то, что она не такая, как они. Но этим об этом знать незачем. Физической расправы она не боялась - огонь из ее тела не позволит им сильно издеваться. А если умудрятся сделать ей очень больно - у нее реакция была на боль стандартная - обмороки. Тем более ей и так болело все тело настолько, что представить боль еще большую было сложно. Да и устала она от их разговоров. И противных рож. Впрочем, даже если и в сознании останется, рассказывать ей особо и нечего. Тем более она уже один раз рассказывала. Надоели, право слово. Она им это и сказала. Смерила их равнодушным взглядом и произнесла: - Надоели вы мне. После чего закрыла глаза и почти отключилась. Мозг выдавал такой словесный тарарам, что любой попугай позавидует. А тут еще эти приставучие... Я понимаю, что быт мой асимметричный, Проем у двери - зверной, окна окоём - птичный Вижу рептильную пыль, вертикальное море, Плывут кистеперые рыбы в дорийском миноре.
Суикун Навыки: магия огня, скальдическая магия, трансформация (бабочка), гипноз, не поддается действию огня Артефакты: рунное ожерелье и браслет, огненный меч Статисты: разумный огненный элементал - рысь Муспелль
- Забирай, Альда. Магу показалось, что он слышит что-то странное. Странное, чем-то похожее на шум листев, такой серебряный и беспокойный перезвон, будто грезящийся, кажущийся, тонкое и прозрачное наваждение. Опасное наваждение, учитывая то, с чем он имел дело. А еще - словно дрогнула легко ткань мира, и в голове откуда-то взялось знание, четкое и ясное ощущение - уже близко. Белый усмехнулся, криво. - Можете забирать ее к Длани. В застенки под вашей цитаделью. Пока она мне даже близко не нужна. Нежелательна даже, учитывая, что скоро будет открыт путь в Мидгард, но у цели этой много переменных, которые можно нарушить ненароком... Мне жаль ее, Альдевари. Как вам жаль - также - вашу Императрицу. Но путь миит от этого не изменится. Мы пойдем в Мидгард. И сравняем там все с землей черной. И солнце съест волк, и закроют небо тучи. А вы, наконец, станете властителями миров - сначала двоих, потом - больше. Как этого она и хотела. Пойдешь, за этой целью, Альдевари? А Длань? Как думаешь?
Еще говоря, на лице увидел - пойдет! Еще как пойдет! За убитую женщину будет мстить. И ведь невинным же! Но сие Белого уже не очень интересовало.
силушка богатырская равна произведению богатырской массушки на ускореньице
Пока Белый и его Альда трепались, на Суикун и ее несвязное бормотание внимания не обращали. А она шептала сама себе что-то, вся во власти своих фантазий. Почему-то припомнила, как Белый ее поджарил и взъярилась. Сил орать не было, но в бормотание почти несознательно вплела несколько строк, выделить которые из ее потока сознания было нереально. Разве что вслушиваться в каждое ее слово, а все посетители были поглощены своими вселенскими планами. ...Чтоб ты три дня ныл и плакал И покоя заду алкал. Лишь затеешь важно дело - Чтобы ср...ть тебе хотелось... И затем снова понеслась песня про миитов и мачех, и вконец измотавшись Суикун отключилась - отключилась всерьез. Мозг отказался работать, а тело изможденно обвисло на цепях.
офф: каст +1 - бугага
Я понимаю, что быт мой асимметричный, Проем у двери - зверной, окна окоём - птичный Вижу рептильную пыль, вертикальное море, Плывут кистеперые рыбы в дорийском миноре.
Суикун Навыки: магия огня, скальдическая магия, трансформация (бабочка), гипноз, не поддается действию огня Артефакты: рунное ожерелье и браслет, огненный меч Статисты: разумный огненный элементал - рысь Муспелль
Альдевари Тихая смерть только сверкнула глазми - радостно и хищно. Лекарь поколдовал что-то над пленной - чтоб не проснулась,попытались снова связать - нагревалось и тлело. Тогда Альда скомандовала обвязать это желоезнами цепями, скрутить, словно в паучий кокон муху. Пока бегали за цепями, слушала инструкции Белого - не убивать, а только калечить, оставить до того момента, пока затребует к себе Император. Потом, видимо, ей устроят казнь. Не сразу, после. А уж как в себя привести - пусть Длань решает, если захочет. ___ Длань захотел. Еще как захотел. Пока пленницу оттащили подземельями к выходу, пока, перекинув через лошадиный круп везли под конвоем из миитов воинов и магов по городу, он раздумывал. Но желание получить живое и осознающее все существо было намного сильнее. Так что, определив Суикун в темницу своего Рода, Длань послал за тем, что было отнято раньше у путешествующих огненных духов из Муспелль. Фляга тамошнего огня. Хранилась у Длани она весьма долго, вот, дождался часа опробовать. Огонь, видимо, был для муспеллей и едой, и тем, что поддерживало силы. Вознамерившись попробовать, Длань, в сопровождении Серых, вошел в свою уже темницу. Не слишком, правда, отличавшуюся от предыдущей. Разве что Суок так из цепей и не вытащили. Руки были связаны кандалами и ноги, а сверху заботливая Альда навесила еще достаточно их, и даже в рот сунула - чтоб не ляпнула лишнего. За эти цепи пленницу и подвесили к стене. Длань подошел к ней, капнул из сосуда оранжевым - то ли жидкость, то ли живой огонь. И осторожно провел по губам. пока только каплю - посмотреть на эффект. Со слов муспеллей знал, что огонь этот не убивает. Муспелль лечит и поддерживает, а чужака б не убил - опалил разве что. Поначалу, правда. И не в гигантских дозах. Длительного воздействия другие существа не выдерживали.
-Ну? - спросил, когда веки задоржали. - Пришла в себя?
силушка богатырская равна произведению богатырской массушки на ускореньице
Огонь был родным, теплым, до боли знакомым и месте с тем - чужим. Скорее не чужим - чуждым. Непривычным. Порой бывает так - что-то прекрасное без меры, желанное и нужное оказывается лишним, непривычным, ненужным. Огонь Муспелля был приятен, но чужд. Он восстанавливал силы, но как будто через силу, спотыкаясь на человеческой стороне Маремьяны. И она ощущала это очень сильно, страстно мечтая о хорошем сполохе настоящего, мидгардского огня, а это магическое пламя хотелось стряхнуть с себя...или нет... Силы прибывали, но более-менее вернувшийся к хозяйке разум Суикун принял разумное решение ничем этого не выдавать. Все также безольно болталось ее тело в кандалах, а волосы и глаза вернуть не смог даже огонь Муспелля - слишком велико было потрясение. И судя по всему от физического состояния это зависело минимально. Голова была ясная, но словно пустая... Что творилось до этого Суикун помнила смутно и неясно, как старый сон. Серые и злые как у осы глаза Суикун тяжело открылись и презрительно осмотрели Длань. "сукины дети...порали мне платье, а оно мне даже нравилось. и подарок пелли забрали, чтоб им в хеле на ежах спать. и вообще обобрали подчистую, сволочи. интересно, что этот идиот услышать хочет, если у меня во рту железяка? или я ему должна прикованной рукой помахать? да пошли они в сраку, убили бы и не доставали всякой ерундой. сейчас еще пытатьь затеют...да знаю я все их "гениальные" придумки. водой пообливают, ножом потыкают, на огонь попробуют сажать и раздумают быстро. наверняка еще и ядом накачают. сейчас кажется уже не детские забавы, но по сути чем это отличается от них? содержание тоже, исполнениче пожестче. ну чего он так смотрит? да-да, освободи мне рот, пошлю в жопу и больше ты от меня ничего не услышишь." Я понимаю, что быт мой асимметричный, Проем у двери - зверной, окна окоём - птичный Вижу рептильную пыль, вертикальное море, Плывут кистеперые рыбы в дорийском миноре.
Суикун Навыки: магия огня, скальдическая магия, трансформация (бабочка), гипноз, не поддается действию огня Артефакты: рунное ожерелье и браслет, огненный меч Статисты: разумный огненный элементал - рысь Муспелль
Когда пришла в себя, Рейген, защита и поддержка мертвой Императрицы, жестом подозвал заплечных дел мастера и предложил ему с доктором поработать немного. Для начала. Не портя сильно. Кости, ногти. Ему хотелось, чтобы жертва сломалась. Чтобы орала. Исходила болью, ором и страхом. Чтоб даже стены запомнили, как это бывает. А еще Длани совершенно все равно было, будет она говорить или нет. - Управьтесь за три пальца движения солнца. Потом дайте ей отдохнуть и подумать. Ночью же, слышишь, девка, придут маги. И здесь ты заговоришь. А что после них от твоего мозга останется нам не слишком важно. Императору свои извинения принесешь и помрешь на плахе. Такова твоя жизнь, поняла? Тебе б хорошо было помереть, да ты не сможешь. Увы. Разве что кто-то сердобольный тебя б убил. Но здесь таких нет.
Длань ушел, а через три пальца движения солнца, как и было приказано, ушли лекарь и дознатчик.
силушка богатырская равна произведению богатырской массушки на ускореньице
Драхен валялся в канаве. В темной, водянистой, грязной канаве лежал и ждал своего часа дракон, но люди могли видеть его другую форму – зеленоглазый, вполне себе ладно скроенный мужик, с тонкими волосами, как перья торчащими в разные стороны – черными, отрезанными неровно, словно ножом на затылке кто-то чиркнул. Лежит, словно последнее отребье, в лохмотьях старых и мерзких. И даже в грязи, даже в нифльхеле, даже в рассеянном свете, падающем из квадратного лоскута стального неба сверху, он выглядит влюбленно. Странное это было состояние. Маги называли его моментом тишины, альвы – остановкой мира, а драконы не называли никак, и даже относились к нему двояко. Драхен словно жил этим моментом, словно упивался небом, сходил с ума от того, как здорово ощущает себя тело – даже здесь, в грязи. И просто было, и легко, у тебя есть меч и немного магии, а еще жизнь. Дурная, бестолковая, только небом увитая. Яркая и бурлящая. Такая желанная, даже более желанная, чем месть, и чем полет, и чем свобода… И через нее, через эту призму, все делается вдруг ярче и осмысленнее, и неважно, правильны ли принятые решения, потому что есть цель, есть действие, и есть ты. Драконы созданы для неба. Мечи созданы чтоб убивать. А сердце – чтобы ошибаться. У вещей с одной-единственной целью есть какое-то необоримое совершенство.
Он смог пройти в замок миитской императрицы. Нашел путь, даже не применяя магии, а только глупую силу. Далеко не прошел - вокруг все загудело, как улей. Он был и в снятом номере в городе, лежал там, не думая ни о чем, только ждал, как могут ждать драконы – спокойно и уверенно. А вот сейчас все, что было, значения не имело. Важен был дом Длани, куда надо было попасть. Дело осложнялось тем, что дом этот Драхен знал хорошо и изучил досконально. Дальше гостевых тут не заходили даже бродячие волхвы, девушки не приводили любовников, а на высоких каменных стенах каждое украшение скрывало дозорных. Подземных ходов не было. Длань ненавидел отступления и считал, что дополнительная дырка в лодке только напустит больше воды. Правильно считал, кстати.
А гробовщик приходил вечером. Почти в сумерках. Привозил два-три грубо сколоченных ящика и справлялся, нет ли новых трупов, которые следовало увезти. К обеду привозили воз с овощами, мясом и фруктами. Воз сопровождали мииты, воз встречали мииты, знающие друг друга в лицо. От миитов на зубах, казалось, скрипнуло оскоминой.
Получить пропуск в город было делом остатков магии, которая у него была. До темноты дракон пробрался на те же самые развалины, где он уже был, но на середину выходить не стал – стерегли. Вернувшись в город, как положено, заплатив пошлину и сунув оркам пропуск какого-то бедного зачарованного, вымылся в снятом номере и накинул плащ. Гробовщика поймал уже на подходах к замку Серых.
Тот сначала даже и не понял, что хочет мужик, схвативший его за руку, а когда вслушался – попытался орать. Дракон зажал ему рот и долго втолковывал, что ему надо подчиняться во всем. Искренне сожалея, что нельзя сделать этого как обычно – силой грубой и весьма действенной. Еще какое-то время истратил на то, чтобы точно узнать, что должен делать гробовщик и его помощник, как себя вести, обыскивают или нет и прочую тучу деталей. Приказал убить того, кто будет на них нападать. Все равно как, хоть ценой жизни. Меч и два длинных искривленных ножа спрятал в верхний гроб, аккуратно прикрыв.
Убивать он начал сразу, как только миитский маг сунулся проверять, что там внутри ящиков. Всадил в брюхо нож, глядя, как разгораются ненавистью глаза, полыхнуло в ответ темным, и маг стал звать на помощь. Драхен пошатнулся, чувствуя, как его словно облило ядом, как жжется внутри магия, но ножа не отпустил.
А на зов уже бежал воин. Хороший миит, добротный, грубо сколоченный. Неясно что было бы, если б к нему наперерез не бросился гробовщик. Мелкий и тщедушный, он впился в горло мужику зубами, так, что даже отстраненно наблюдавший за этим Дракон чуть улыбнулся. Яростный, маленький миит. Жаль только, умрет все равно. Вон воин уже поднимает меч, разворачивает чуть от себя, как бабочку на иглу стремится насадить. Это хорошая идея.
Дракон вытащил нож и ударил в шею. Красиво это было. Нет, не убивать. Не думать ни о чем. В кои-то веки легко. Второй раз снова ударил в живот, ближе к печени. Красным обрызгало все стены, все гробы, мазнуло дракона, живописно залив обугленный плащ и разукрасив скулы. Запах у крови был горький. Гергельмиров. - Молчать. Не двигаться. – приказал, глядя прямо в глаза охраннику, уже вытащившему меч и вознамерившемуся швырнуть тело во врага. Воин оказался крепкий. Внушение не действовало. Таки швырнул, ударил, пока дракон уворачивался, отскакивая к стене узкой каморки, расположенной над ходом вниз, в подвалы.
Увернулся. Лезвие близко было, но задело только и так искалеченный плащ. А сам драконий сын уже шагнул вперед и сунул руку в шею. Прямо туда, где в разгрызенной ране пульсировала жилка медленной миитской жизни. Как когтями - разорвал. Ждать, пока тело упадет, не стал. Открыл гробы, запихнул туда тела, не особо надеясь, что тот, кто придет, не заметит кровавых пятен. Спустился вниз, захватив факел.
Сам себя он всегда подозревал в недостатке ума. Вырваться однажды лишь для того, чтобы вернуться туда же. Пройтись по тем же ступеням, где уже ходил. Войти в охранку, бросить первому попавшемуся: «молчать, не двигаться». Искренне надеясь, что хоть один из этой сонной, как снулая рыба, парочки, не станет нападать. У всего, даже у драконов, были свои пределы. И они становились намного ближе, если густо замешать их на глупости, на одном лишь идиотском порыве, на решении бессмысленном, как и череда других.
И ведь одного взгляда хватило. Просто серое лицо, серые волосы, переброшенная через коня груда железа. Пленник, которого везли в застенки Длани. Где побывал дракон. И где убивали вайта. - Молчать, не двигаться! Магия, так щедро расходуемая, кажется, цепляет миита, серого, в сером же балахоне перехваченном сверху веревкой на манер пояса. Но снова слабо. Он становится медленным, но идет к тебе, а второй уже обернулся и ударил – быстро, из-под стола, грохнулся, подскакивая, на пол стул.
Увернуться он не успевал. Зато черные миитские глаза оказались близко, и успел приказать: слушать меня во всем. Второй все шел и шел, и дракон снова попробовал магию, повторив приказ. В этот раз подействовало. Он приказал отключить артефакты, отдать ключи, указать, где пленница. Аккуратно изымая из себя меч, как-то очень легко уточнил, а есть ли там кто и будет ли вскоре? Если да, то дальше можно было не трепыхаться. Длань и его помощники, уделали б его одного запросто. Даже такого, опьяненного кровью. Существо, смысл которого – убивать.
А внизу никого не было. Даже идиотам везет. Драхен отпер дверь и остановился на пороге – страшный, измазанный, белозубая ухмылка на черном от крови лице. Стряхнул с ногтей красные капли. Молча обвел глазами помещение. Голый камень. Подвешенная к крюку девчонка. Спеленутая так, словно ее боялись пуще самого посмертия. Стащив ее с крюка, он долго возился с железом, пока не распутал. Присел, разглядывая. Молча.
"Соображаем на троих" - с не очень добрым юмором пошутила про себя Суикун и даже с некотокрым любопытством уставилась на палача в маске и лекаря. Присутствие второго снижало шансы подохнуть побыстрее довольно сильно. Заткнутый рот лишал возможности послать их куда подальше - и это было обидно. Зачем пытка, если даже сказать ничего не дают? Лишать узника последней возможности высказать все, что думает, вообще бесчеловечно.Да пытают чтобы что-то узнать, а тут...жестокость ради жестокости. Такого гордая дочка конунга, выросшая среди недоверия и сплетен, совершенно не любила. Лишняя жестокость вызывала у нее естественную защитную реакцию - хотелось высказать все наболевшее, ударить, уничтожить, проклясть в конце концов. Но ничего этого в арсенале не было - сложно сделать что-то, когда на тебе два пуда цепей и с заткнутым железом ртом. Оставалось молчать и ждать. Смерть придет все равно - раньше или позже, но придет. И свою чашу страданий испить придется каждому, видать Иггдрасиль решил, что ее час настал, и сопротивляться смысла не было. "За все надо платить в этой жизни, и чем больше берешь, тем больше отдашь" - всплыли в голове слова Сивила, но так не вовремя. Обстоятельства и так складывались далеко не в ее пользу. "Никогда не надейся на удачу и обстоятельства. Подведут и оставят ни с чем"..."Сивил,ну неужели ты не мог сказать хоть что-то поддерживающее? Или я просто забыла. Но вот все его премудрости вылазят в не самые приятные моменты, увы". Лекарь уселся в углу на камне, чуть выделявшемся из стены, ему пока работы не было. Зато палач притащил откуда-то целую кучу не внушающих доверия конструкций и приспособлений, явно созданных для лишения жизни наиболее сложным и мерзким путем. "Неужели все для меня? Великое древо..."- отчаянно подумала Суикун и впервые в жизни прислушалась к своему телу - впервые и возможно в последний раз. После того как палач наиграется, от этого тела останутся ошметки...Так хотелось пошевелиться, сделать пару па, уложить волосы привычным жестом...Но связана была как муха в паутине, и смогла лишь пошевелить пальцами. И каждое движение казалось идеальным - до этого никогда не задумывалась, как движутся они, пальцы...такие послушные, знакомые и родные. А ведь игра их такая сложная. Суикун упивалась своим телом как будто должна была умереть через минуту, со страхом понимая, что процесс умирания растянется на часы, каждый из которых покажется ей годом. Цепи палачу мешали весьма ощутимо - многие из его игрушек на это увитое железом тело приспособить было невозможно. К счастью жертвы... К несчастью, игрушек было много и на любой вкус. Тело болела нещадно еще от удара Белого, боль пожирала давно, но к такой боли Суикун явно была не готова. Едва сдержала крик, когда в руку вонзился металиический шип. Но выдержала. Дальше молчать было проще - просто из сумасшедшей гордости. Палач, явно ожидавий что это хрупкое тело сдастся после первого же удара, был хмур.Он не любил, когда молчат. Крики боли и ужаса приносили ему удовлетворение, и чем дольше девчонка молчала, тем свирепее он становился. Странные желтые слезы и закушенные губы, из которых сочилась кровь, частично соответствовали его желанию, но он решил довести пленницу до дикого ора. Вполне возможно, если бы она сдалась, то пытка прошла бы милосерднее, но Суок знала - если заорет один раз, то не замолчит больше никогда. И если заговорит - выдаст всех... Сивила, Ардо, Хельми...Хельми, которого по собственной глупости уже один раз подставила.И этих...которые ушли в подземелье с ее Пелль, Пелль, кошки с поющим именем. И дракона, который еле удрал из подземелья. И весь Мидгард, который в эти минуты казался безумно дорогим и ценным. Таковым он и был. И Блодуэдд, которая так глупо решила на нее положиться. Бедная слепая девочка, видящая вместе с тем гораздо больше, чем любой зрячий. В этот раз ей не повезло с посланником... От яростной боли мысли путались, и глаза закатывались. Палач одел страшные черные перчатки, иногда лекарь шепал что-то и сил вроде прибывало, но Суок тихо проклинала каждую секунду бытия. И боль приходила и нарастала больше и больше, когда в руки вонзались шипы, когда палач вцепился в волосы и вырвал целый клок, и продолжать терзать волосы пока они не превратились в серое мочало, обкромсанное и страшное. И когда стал резать кожу, иногда нажимая на лезвие посильнее, и тогда мутная оранжевая кровь брызгала на камни. И когда пальцы на ногах терзали иглами. Но Суикун молчала - уже почти неосознанно, словно в прострации находясь, понимая, что больше никогда не увидит солнца и скорее всего никогда не сможет сама сделать ни шага. Это стало ясно, когда за руки подвесили на потолок и окованные цепями ноги лебедой потянуло вниз, заставляя мечтать о смерти так страстно, что жизнь казалась сущей глупостью. Все внутри было напряжено усилием гибели, и казалось вдохни поглубже - и разлетишься на сотни мелких кусков. Боль пульсировала в висках, в покалеченных руках и изрезанных ногах, на исполосванных старой-доброй кошкой спине и животе. Раскаленные на жаровне инструменты оставляли на ней лишь слабые красные пятна, быстро исчезавшие, и палач пошел от противного - взял воду. От мокрого железа тело быстро пошло серыми полосами, и лекарь остановил раззадорившегося палача - девчонка должна быть живой к ночи. Палач знал, что за ослушание самого могут вздернуть без лишних колебаний и кивнул. Тело висело почти безжизненно, равнодушные глаза застывли в одной точке, отказываясь фокусироваться. И - чтобы придать бодрости - палач, мозгами не подумав, линул ей в горло воды, уверенный, что та очнется. Лекарь остановить не успел - только гаркнул злобно, а Суок захрипела затравленно. - Идиот! Она же не сможет говорить потом, недоумок. Нас маги четвертуют потом. А в истерзанном теле жила только одна мысль, словно суть и основа всего - молчать, молчать, во что бы то ни стало. Иногда она даже не осознавала, что сней творят, но боль стала понятной и почти необходимой. Ей не было конца, и ее начало Маремьяна не помнила тоже. Больбыла жизнью... ...Когда пытка закончилась, лекарь чуть подлечил "гостью" - чтоб дотянула до вечера. Палач был в ярости - эта мелочь, с перебитыми руками, почти содранной кожей и похожая больше на кусок горелого мяса, чем на живое существо, молчала до конца, пока не упала в глубокий обморок, из которого ни удары,ни боль вывести уже не могли. Ее так и оставили - обнаженную, истерзанную, подвешенную за связанные руки к потолку, растянутую словно для показа невиданного экспоната. Боль не ушла и когда открыла глаза, но шевелиться и думать было выше сил. Просто смотрела вперед, в пустоту, и мечтала о смерти. Я понимаю, что быт мой асимметричный, Проем у двери - зверной, окна окоём - птичный Вижу рептильную пыль, вертикальное море, Плывут кистеперые рыбы в дорийском миноре.
Суикун Навыки: магия огня, скальдическая магия, трансформация (бабочка), гипноз, не поддается действию огня Артефакты: рунное ожерелье и браслет, огненный меч Статисты: разумный огненный элементал - рысь Муспелль
К чему он успел? Успел ли вообще? История повторялась, но была другой. И дракон каким-то извращенным, страшным образом вдруг понял, что ему не уйти. А еще – он не уйдет без этой девочки. Просто потому, что в ушах еще слишком громко стояли крики его вайта, его духа, того самого, которого он не уберег, потому, что только и мог биться в узнице, как пойманная птица, биться и орать, вторя его голосу.
Петля времени замкнулась, и судьба повторилась, только теперь он был свободен, и мог спасти. Не предать, не остаться бессильным. Чудовищный, и такой сладкий шанс – исправить. Логично ли это - Драхен не думал. В помещении не было ничего полезного. То, что осталось от девушки он завернул в собственный драный плащ, взвалил на спину, чувствуя мерное биение сердца. Мысли стали быстрее. Четче. Логичнее. Со стороны охранки послышался звук. Он и сам знал, что скоро будут здесь. Пробежал коридором, впрыгнул в комнату, передвинул в артефактах скобки так, чтобы магия закрыла вход. Сунул нож внутрь, обломал кончик, заклинив. - За мной. Двое миитов. Двое миитов и один он. Наверх, туда, откуда спустился – уже пути нет. На втором пролете дверь – ход, которым в темницы спускался Длань, пять биений сердца уходит на то, чтоб заставить миитов подобрать ключ. Пять на то, чтобы закрыть с другой стороны. Только идиот попрется сейчас этим путем в замок. Идиот, и тот, у кого нет другого выхода.
- Идти впереди. Убивать тех, кто встанет на пути. Ценой жизни отвлечь. Дать мне дойти до любой открытой площадки. Поднимались долго. На выходе из темного коридора их встретила стража. Околдованные бросились на них, а дракон огляделся, ощущая как растет в груди какая-то бешенная надежда: улетим! Он метнулся по длинному коридору, видя, как начинают бежать за ним стражники со всех сторон, пинком открыл первые попавшиеся двери. Балкон был огромен. Небо нависало над ним темное, клубящееся. А сверху, чуть сбоку, словно почуяв, выскочил Длань. В одежде своей черной с серым. Он успел крикнуть, пока дракон оборачивался. Успел вскинуть руку, и ударить магией, пока Драхен хватал когтями бесчувственное тело. Успел предупредить лучников на стенах. «Хотите победить? Идите и возьмите» - хотел крикнуть Драхен, но из глотки драконьей вырвался только сумасшедший и невозможный крик. Все, что он мог – это лететь, удирать, уносить - свое. А потом был короткий миг тьмы.
А еще он смог удержать равновесие. Наверное, даже не волей и не желанием своим, а просто рефлексами. Когда снова обожгло тьмой, когда впились в крылья и шею стрелы, в тот миг, когда сознание отказалось быть, как бы он его не принуждал, дракон взмахнул два раза крыльями заполошно, задел два шпиля, и снова выровнялся, набирая высоту. Летел. --------------------------> Невинбьёрг
силушка богатырская равна произведению богатырской массушки на ускореньице